Инга Абгарова, издатель и
главный редактор русскоязычной газеты «Мир и Омониа»
Инга, у вас мама-гречанка. Она вас как-то приобщала к греческой культуре, хотела, чтобы вы поехали жить в Грецию?
Да, у меня гречанка мама. Папа у меня наполовину армянин, наполовину русский. Но воспитала меня и сестру фактически наша русская бабушка. Она была такой законодательницей в семье. Поэтому я могу смело сказать, что нас вырастили в русской культуре. Несмотря на то, что это происходило в условиях Грузии и в такой многонациональной семье. У нас в доме допускался только один язык – русский. Соответственно, я закончила русскую школу и русский факультет университета. И
все же росли мы среди маминых родственников. И для них всех, и для моей мамы Греция была – ну что-то фантастическое! Все понимали, что вряд
ли попадут в Грецию. Но это была великая мечта...
В итоге, в Грецию Вас привёл случай -
вы выиграли конкурс, проводимый Афинским университетом. Расскажите об этом.
Я работала тогда в Грузии в ежедневной
республиканской газете, в отделе политической информации. То
время было богато на разного рода конфликты, соответственно в
нашем отделе работа кипела. Все «горячие» точки – Абхазия, Осетия, первая Чеченская кампания, Нагорный Карабах, Приднестровье и так далее. Я моталась… по войнам. Это было
очень опасно, но и очень интересно! А про конкурсы как-то не очень и знала… Редактором
у нас был человек академический, профессор-арабист. И его всё время посещали какие-то идеи. То мы «меняли профессию», то сами придумывали концепцию
номера и так далее… И вот как-то его осенило – надо бы написать о нацменьшинствах. Вызывает
он меня и говорит: «Инга, у вас мама, кажется, гречанка. Напишите серию материалов о греках, армянах,
ассирийцах, одним словом, обо всех наших национальных общинах». Ну, я и пошла по всем этим федерациям – и добралась до греческой, которую, к стыду своему до этого момента не знала. Я написала материал, мы напечатали. И таким образом мы подружились с Президентом федерации греков Грузии, который, спустя какое-то время, сказал: «Инга, а вы не хотите принять участие –
вот университет Афинский осуществляет такую программу?» Я спросила, сколько по времени? Восемь месяцев? Смешно!
На восемь месяцев «пропасть» из ежедневной газеты – это
нонсенс. И все-таки поинтересовалась, что для этого нужно. А надо было перевести свои материалы на английский, характеристику должен был дать мне редактор. Когда я к нему пришла, он на меня посмотрел, как на больную и сказал: «Инга, вы понимаете, если мы восемь месяцев сможем обойтись без вашего присутствия в газете, то как бы… Исключается». Тогда я предложила компромисс:
поеду на две недели, куплю себе шубу и вернусь. И он, скрепя сердце, подписал мне характеристику.
Уезжая в Грецию, какие планы строили? Чего ждали от этой поездки?
Это ж было время – ужасно интересное и ужасно… голодное в Грузии. Мы тогда зарплату не получали – нам купонами давали зарплату. А греческая программа –
вот не буду скрывать своего меркантильного
интереса – там давали стипендию. И я подумала, даже крошечная эта стипендия в условиях Грузии –
это будут какие-то деньги.
И я отправилась в Грецию, приехала в Афины. А потом в университете мне красиво
объяснили: нет-нет, стипендия не сразу, стипендия постфактум. В общем, пришлось
остаться на восемь месяцев. Я рыдала и плакала каждый день. Во-первых, я выпала
из ритма ежедневной газеты. Я вообще не понимала, что я здесь делаю. Вокруг
уйма соблазнов, и ты ничего не можешь себе купить. За первые два посещения
языковых занятий я поняла, что греческий не выучу. Я прекрасно говорила
по-английски. Вот какого-то недостатка в греческом языке я не почувствовала. И
конечно, хвастаться нечем, но языковой экзамен по греческому я сдала на ноль. Я
запомнила два слова за восемь месяцев пребывания в Греции – это «паракало» и
«экато». Потому что на базаре, возле которого располагалась студенческая
гостиница, продавцы все время кричали: «экато, паракало». И потом я как-то
всегда считала, что нет у меня таланта к языкам. Закончилась программа – и я
уехала вот с этой бумажечкой, что у меня ноль баллов по греческому языку.
Неужели не хотелось остаться
в Греции?
Я по натуре своей никогда не думала о какой-то эмиграции – ни из
Советского Союза, ни потом из Грузии. Когда мамины родственники начали в 90-х
уезжать в Грецию, массово уезжать, я не понимала, зачем они это делают. Я к
тому времени уже имела «имя» в журналистике, работала, в том числе, и на
российские издания, была членом Союза журналистов Грузии. Во всех «горячих» точках,
где я побывала, был очень облегчён контакт с первыми лицами, потому что
желающих мотаться по войнам всегда было мало… Не все любили и хотели рисковать,
знаете ли. Я помню, на одной
пресс-конференции в Сухуми, которую давал Шеварднадзе, в зале из журналистов
сидело двое - я и моя коллега. Город постоянно обстреливали, как бы не все
хотели туда ехать. Хочу сказать, что в профессиональном плане я была полностью
востребована, а это для меня всегда было самым главным в жизни… И от мысли, что
я буду где-то полы мыть или апельсины собирать… Меня это никак не привлекало. А
на других условиях… Как?
И всё-таки вы опять приехали
в Грецию…
Почему я в итоге уехала во второй раз? Как-то всё сложилось. В
Тбилиси после локальной войны, когда президента Гамсахурдия выкуривали из его
бункера, сгорел наш дом – он располагался прямо рядом с Домом правительства. Не
только наш, 350 семей остались без жилья. И мы жили в гостинице, в каких-то
ужасных условиях. Меня сначала это, в общем, не пугало: я вообще мало бывала в
этом «доме»… Но шли годы, ничего не менялось, мама скончалась… И я приняла
решение уехать во второй раз. Когда я во второй раз пришла к редактору и
сказала, что хочу поехать в Грецию, он сказал: «Я думаю, что вы влюбились, но
имейте в виду, это как корь, это пройдёт. Что вы будете дальше делать в чужой
стране, без документов?!»
На этот раз вы уже чётко себе
представляли, что будете делать в Греции?
Да, ещё в первый мой приезд в Грецию я вдруг увидела русскую газету.
Это была «Омониа». И мне стало ужасно интересно. Я посмотрела адрес, у меня
даже не было денег её купить. И я пришла в редакцию. Издателем этой газеты был Арис
Папантимос, грек по национальности, который по путёвке компартии Греции поехал
в Москву, закончил там факультет журналистики МГУ, вернулся оттуда с безумным
желанием создать газету на русском языке. А тогда, когда он её придумал – то
есть 93-й год – читателями были, в основном, этнические греки, которые первыми
хлынули сюда из распавшегося Союза. Как правило, никто из них не владел греческим,
и они себя здесь очень незащищённо чувствовали. Газета для них была, как глоток
воздуха. Вот Арис эту идею придумал. У него не было денег. Он вечно клянчил у
каких-то своих богатых родственников, которые над ним смеялись. Но он болел вот
этой газетой. Это было свято. Не дай Бог наступить на газету, не дай Бог
оторвать кусочек на его глазах – всё! Он был удивительным человеком. Он мог
своим энтузиазмом заразить так, что люди работали у него фактически бесплатно…
И мы познакомились. Он сказал, что им, конечно, очень не хватает
профессионалов. Но это очень плохо, что я - профессионал. Потому что
профессионал захочет деньги за работу… И вот я приезжаю в Грецию во второй раз.
Прихожу в «Омонию», и Арис мне снова говорит: «Инга, мы не можем платить деньги.
Мы рады, мы с удовольствием. Но деньги платить мы не можем». И начинается у
меня такой интересный период в жизни, когда, значит, я работаю в одной
турфирме, перевожу с английского на русский огромные характеристики разных
отелей. Остальные восемь часов я прихожу и работаю бесплатно в газете.
Как долго это продолжалось?
Так продолжалось месяца два. Через два месяца Арис стал платить
мне маленькую зарплату. Ещё через месяц – чуть больше. А потом он мне стал
платить, ну, скажем, среднюю зарплату. Я продолжала её получать и при этом не
имела документов. Представьте, я уже на тот момент хожу в Парламент, делаю
интервью с депутатами, по всем нашим обществам и так далее… При этом просроченная
туристическая виза в паспорте – и всё. В общем, проходит год, и мы отмечаем
пятилетие газеты. Шикарно, красиво, Муниципальный театр Пирея. Приходят
министры – у Ариса были такие знакомые… В первом ряду сидят наши рекламодатели.
В следующих - наши читатели. Огромный театр. Арис выходит на сцену и говорит:
«Дорогие друзья, я принял решение, «Омониа» не может принадлежать одному
человеку. Газета будет принадлежать всем. Вы все будете акционерами. Мы
создадим акционерное общество, и каждый сможет купить акцию газеты. Она будет
общая». А через неделю после этого праздника Ариса сбивает мотоцикл. Насмерть.
И мы остаёмся – на тот момент нас три человека – и мы три человека год без
какого-либо босса над головой занимаемся этим бизнесом.
И вы всё это время жили в
Греции без документов? Не было опасений, что вас могут депортировать?
Пока Арис был жив, ничего не было страшно. Греция на тот момент
давала гражданство легко и просто всем, кто мог доказать, что один из его
родителей – грек по национальности. И Арис говорил, что это всё очень легко
сделать, вот надо пойти, надо сказать, я всё это сделаю. Мы работали по 16
часов в сутки. Не было времени ни на что. Когда Арис умер, у меня была просто
паника. Я не представляла, с какого конца за это можно взяться. А потом так
случилось, один очень хороший Ариса знакомый он зашёл к нам выразить
соболезнования. Я ему рассказала об этой проблеме. Он говорит, а в чём
проблема? У тебя есть советский паспорт? И свидетельство о рождении? Спокойно в
Салоники, в Министерство Македонии и Фракии. Вот эти документы им надо
показать. И я так и сделала. Я приехала в Салоники, пришла в Министерство, там
стояли километровые очереди. И я там случайно встретила женщину, которая была
однокурсницей Ариса, тоже гречанка, она училась в Москве вместе с ним. А я с
газетой подмышкой. Когда она увидела газету, она говорит: «Это же мой
однокурсник. А что вы здесь делаете? Пойдёмте!» И она меня за руку прямо завела
к консулу. Он посмотрел на мои документы, поговорил со мной, я тогда ещё очень
плохо говорила по-гречески. И он мне сказал: «Вы знаете, я в день ставлю от 30
до 50 таких печатей в разные паспорта, но вот в вашем случае я уверен, что
поступаю правильно. Вы ничего, кроме пользы, моей родине не принесёте!» И вот
так он мне поставил эту печать. То есть, с гражданством вопрос был решён.
Впервые за три года я смогла поехать домой. Потому что без документов я даже
домой не могла ездить.
А как дальше развивалась
история с газетой?
Через год после смерти Ариса объявились его наследники. У него
были две дочки, которые объяснили, что они хотят газету продать. Нашелся покупатель
в лице нашего следующего издателя. И вот 10 лет мы прожили-проработали очень
хорошо. В нашей компании выходило 7 газет на разных языках иностранных –
филиппинский, болгарский, румынский, какой угодно. У нас была своя типография.
Помимо наших семи мы печатали ещё 45 греческих газет. Я с удовольствием
вспоминаю это время, потому что это была компания, аналога которой не было в
Европе. Всё было очень красиво, пока не грянул кризис. Издатель наш не придумал
ничего лучше, чем перестать платить зарплату. В компании работало много
человек, в типографии зарплаты вообще астрономические. Кто-то пошёл в суд,
кто-то пошёл жаловаться. Ну, в общем, корабль стал тонуть. И это было в октябре
2010-го года, когда он сказал,
что компания является банкротом, и мы её закрываем. Я сказала: «Вы закрываете,
а я открываю!» Я ничего не покупала. Я просто продолжала делать газету, которую
я делала. Логотип новый совершенно, хотя и старый логотип висел в воздухе, он
не был ни на кого зарегистрирован. Я позвонила всем нашим рекламодателям,
которых я знала, я сказала: «Как вы считаете, нужна газета русская на рынке?
Конечно, нужна! Значит, я вполне могу её делать. Почему нет?!»
Что касается греческого
языка, вы его всё-таки выучили? Или так и продолжали общаться на английском?
Значит, язык. Когда Арис был жив, я с ним разговаривала
по-русски, в редакции – на русском. А если кто-то в редакцию звонил, говорил
по-гречески, я всегда отвечала: «I am very sorry. Maybe you speak English?»
И человек легко переходил на английский. И вот я помню, что в какой-то момент
позвонил грек, я ему вот это: «I am sorry…»
И он говорит: «Я знаю английский. Но мы находимся в Греции, а не в Англии.
Выучите сначала греческий язык, а потом отвечайте на звонки в редакции – и
бросил трубку». Я, значит, в ужасном состоянии. Арис стоит напротив и говорит:
«Учи греческий!» Я говорю: «О нет, что вы, я же бездарная. По книгам
исключается, по словарям тоже исключается. А как по-другому?!» И он мне сказал:
«Инга, разговаривай! Выучи несколько фраз и повторяй их всё время. Меня зовут
так-то, я оттуда-то, мне столько-то лет. И разговаривай! Греки – очень
разговорчивый народ. Спроси, как мне пойти туда-то, и слушай, даже если ты не
понимаешь – слушай! Села в такси, скажи водителю одно слово, всё остальное
скажет он. Слушай!» И я начала вот так говорить. Очень плохо сначала, с большим
трудом, а потом вот этот заслон в какой-то момент упал. И всё! Я ужасно горжусь
этой своей победой.
Теперь вы издатель и главный
редактор одной из самых востребованных русскоязычных газет Греции, свободно
говорите на греческом языке. Вы считаете себя частью греческого общества?
Мне Греция легла на душу. Это я вам точно могу сказать. Я бы ни
одной минуты здесь не осталась, если бы мне было дискомфортно. Я себя здесь
хорошо чувствую. Мне нравится здесь всё! Мне нравится, что здесь все курят,
пьют кофе, полуночничают, потому что я всегда такой была. Я никогда не могла
раньше двух часов ночи заснуть. Мне всегда нравилось общение, когда ты можешь
сидеть и часами разговаривать в кафе. Мне это всегда нравилось. Поэтому в этом
плане мне очень подходит эта страна. Мне один мой приятель сказал очень хорошую
вещь: «Как только ты начинаешь говорить «МЫ», ты чувствуешь себя в стране своей».
Вот у меня это «МЫ» произошло очень скоро. Я знаю людей, которые здесь полжизни
прожили, и говорят «ОНИ» про греков. А я говорю «МЫ». Для меня важно, чтобы эта
страна процветала. Для меня сначала – интересы этой страны, а потом – всех
других на свете. Исключение – Грузия, которая родная с детства. Но паспорт у
меня один – гражданки Греции. Это - моя страна. Я её очень люблю.
